Мальчишки и девчонки!
[Данный текст был подготовлен к публикации двумя и/или более людьми творческого объединения “СоюзАглы”].
Сто один год назад в район Подкаменной Тунгуски упал метеорит. Казалось бы, при чём здесь Six-Pack Sunday? А ни при чём. Мы просто тупим. На самом деле этот пост следовало написать по меньшей мере 2 дня назад. Но для того, чтобы собрать тела и мысли в кучу, нужно время, не правда ли?..
“Я смогу, я смогу”, – говорил маленький голубой паровозик. И всё поднимался и поднимался в горку. Надеемся, этой метафоры достаточно.
Всё началось 13-го числа, когда Six-Pack Sunday, отчаявшиеся записать “нормальное” демо, собрались на 4-х часовую record session, получившую позднее название “fake-a-demo”. Неспособные нормально сыграть каждую партию по отдельности и свести воедино, мы решили сделать все the rough way. Эти 4 часа мы потели сквозь футболки, рвали глотки и струны, теряли медиаторы и материли барабанщика (с любовью, на чём свет стоит, – прим. ред.). Мы делали музыку.
Эй, какого черта! Если вы хоть немного знакомы с той музыкой, которую мы делаем, и хоть чуть-чуть интересуетесь beard-core’ом, то вы ДОЛЖНЫ знать, что ТАКОЕ надо играть и слушать живьём. Иначе это просто НЕ РАБОТАЕТ.
“Слушать” за последние две недели не были лишены по меньшей мере четыре человека, что называется “со стороны”, в том числе и один из ваших покорных слуг. Вслед за полнейшим недоумением на их лицах возникала целая гамма эмоций, из которой можно было сделать несколько выводов. Во-первых, Six-Pack Sunday звучат очень хорошо. До крайности. Настолько же потенциальная публика не готова слышать столь качественный звук от своих соотечественников (хей, мы же в России, вы помните?! – прим. ред.). Во-вторых, “fake-a-demo” при всей своей непричёсанности имеет все шансы осесть в виде сухого осадка на дне большинства переносных медиа-девайсов слушателей. Ну, и, в-третьих, все спецэффекты (да, там есть и такое! – прим. ред.) пришлись весьма кстати… потому как именно по ним, а не по родным, въевшимся названиям публика узнаёт композиции.
Вообще всё было “не как у людей”. Получив более часа сырого жесткого звука, мы схватились за голову (за Митяеву, - прим. ред.)! Что нам делать с этим добром? Мы получили по три варианта каждого трека, разительно отличавшихся друг от друга как по темпу, так и по манере исполнения. Серьёзно! Мы вдоволь поиздевались над материалом. Прыгали. Бились в конвульсиях, пытаясь сохранить угар. Мокрые, но безумно довольные (ну, кому как, – прим. ред.), мы разошлись, чтобы на досуге выбрать из множества шесть треков, и ещё кой чего.
Оригинальные вокальные дорожки мы затерли сразу же, чем обрекли себя ещё на 8 часов судорожных попыток записать поверх достойный вокал. Насколько это у нас получилось – судить вам. Скажу лишь вкратце, что сам подход к записи основного вокала вернул нас почти на 20 лет назад: Блейк Шварценбах делал подобное, снова и снова повторял свою линию и дописывал беки, создавая иллюзию буйнопомешанного. Ну, и, конечно, безумное двуголосье Митьки и Джеймса делает свое дело.
Плюс, я… мы буквально олицетворяли собою тебя, милый слушатель, а именно “подавленного-образованного-человека-среднего-класса-вынужденного-работать-на-низкооплачиваемой-работе” (кто-нибудь еще читает это? – прим. ред.). У Моцарта как раз началась практика на TV, и в то же время подготовка в печать номера газеты, Клим начал готовиться к 3-м месяцам “работы за еду”, а Джеймс и Винченцо (aka Кукурузный Хлопец, – прим. ред.) пребывали в ожидании важных известий. Мы мало спали, пили много кофе, курили сигареты, жевали рублёвые жвачки образца 1998-го года и разрывались между всем вышеперечисленным и желанием всё сделать правильно. На последний двухчасовой рывок Моцарт пришел с бутылкой пива и сказал: “Не могу больше”. И так полухрипя-полузавывая мы закончили запись.
А потом… потом началось самое интересное. Треснувшие, но не разбитые, мы направились провожаться. Первым от нас отчалил Джеймс, затем последней ступенью отделился Климыч; и три фигуры направились искать приключений. Первые вестники которых, в свою очередь, не примянули встретиться им в первом же магазинчике, “…зда”, и выглядели точь-в-точь как баночное пиво. У которого, как известно, есть свойство быстро кончаться, чего не смогли избежать и они. Такая ситуация повторялась четырежды (с каждым разом пиво становилось дешевле и крепче… ну, вы знаете, как это бывает, не так ли? – прим. ред.), пока они не оказались загнаны ливнем под железнодорожный мост. Митяй вёл себя крайне неадекватно. Нет, вы не поняли, ЕЩЁ БОЛЕЕ НЕАДЕКВАТНО! Говорят, он был пьян (нет, действительно, кто-нибудь это всё ещё читает?! – прим. ред.). Наверное, это же обстоятельство послужило причиной его труднообъяснимому желанию поиграть Марко Поло в местном пролеске, и, оставив засыпающего Моззи на берегу, искупаться в большой грязной луже, гордо именуемой Карьером.
Ранним утром мы возвращались по запущенным железнодорожным путям домой, по колено в грязи и “цветочной сперме”, мокрые, голодные и без копейки в карманах. Моцарт стал конгрессменом от штата Айоwа, Винченцо открыл магазин продажи автопокрышек. Это было лучшее лето в моей жизни.
Конец.
Ах, да, чуть не забыл. Snooch to the nooch!
